Книга Достояние павших  - Сергей Малицкий

– Ничего, – со вздохом развел руками Клокс.

– Загадки Дрохайта манят не только вас, – задумалась Ийле. – Четыре года назад ты это уже ведь понял, Клокс? Да, город действительно напоминает темный омут, в котором тонет всякая сотворенная магия. Но бездонных омутов не бывает, поэтому…

Она замолчала.

– Поэтому они проверили его на обыденную магию, на воплощение имни, – кивнул Клокс. – Затем использовали магию наведенную, принесли в жертву кошку, да не одну. И, наверное, убедились, что дна у этого омута все же нет.

– Не уверена, – качнулась Ийле. – Вряд ли они остановятся так просто. Возможно, что они не спешат или у них не было оказии. Но следующая проба должна быть с человеческой жертвой. Причем им потребуется колдун… Надеюсь, что это произойдет не скоро.

– Кто пойдет на это? – вскочил с места Дойтен. – Это же наказывается смертью!

– Когда это останавливало хотя бы кого-то? – спросил Клокс.

– Этот город несет в себе проклятие прошлого, – продолжила Ийле. – Но кто его проклял, почему и в чем природа этого проклятия я вам не скажу. Точно так же, как не скажу, и почему в этой башне всегда был, есть и будет звонарь или звонарка. Который даже не притрагивается к колоколу. Даже если этот маяк вовсе рухнет.

– Святые угодники, – выдохнул Дойтен, снова опускаясь на место.

– Это моя присказка, Дойтен, – проворчал Клокс.

– Прости, – щелкнул пальцами Дойтен, вызвав улыбку Ийле.

– Почему меня призывал в наставники приюта Брайдем, я вам не скажу, тем более, что не Брайдем меня призывал, потому как не он набирает наставников, и не он покровительствует приюту, – продолжила Ийле. – Но не пошла я только потому, что не за себя одну отвечаю, да и некем меня заменить тут. Пока, во всяком случае. Но, думаю, замену мне скоро будут искать. А что я здесь делаю, вам знать не нужно.

– Почему? – прошептал Дойтен.

– Чтобы сна не лишиться, – на мгновение скривилась в гримасе боли женщина.

– Вот я его, кажется, и лишился, – покачал головой Дойтен.

– То, что затеял… Брайдем в Стеблях… – Ийле на мгновение задумалась, – или не Брайдем – обеспокоило кое-кого. Хотя тут в Дрохайте мы привыкли и к собственным бедам. Ведь четыре года назад, Клокс, ты не просто так приезжал сюда дважды. Или думаешь, что мало кого интересует это слепое пятно на лице Арданы? Вы могли бы жить здесь, разбирательств бы хватило. Но нынешние беды в основном связаны именно со Стеблями. Думаю, дело в ребенке. В ребенке, который или должен, или не должен попасть в Приют Окаянных.

– И который имеет собственные понятия об этом? – спросил Клокс. – И о тех, кто хочет его остановить, и о тех, кто хочет остановить тех, кто чинит ему препятствия?

– Не знаю, – пожала она плечами. – У меня есть некоторые предположения, возможно я узнаю что-то в ближайшие дни или часы, но надо признать, что ребенка этого с полной уверенностью я не определила, чем немало удивлена. Не думала, что такое возможно. Выходит, есть надежда, что его не найдет и Алаин. Хотя, если бы я нашла его, все равно не сказала вам, но скажу честно, не нашла. Хотя кое-что и разглядела. Вот, отметила девчонку, потому что это великая редкость – магическая пустота. Изредка рождаются дети вовсе без магического проблеска, но магия, которая всюду, рано или поздно пропитывает их. Пустота Доры, возможно, обратная сторона ее стойкости, тоже своеобразный талант. Или же она как черный омут вроде маленького Дрохайта. А так-то… И Ран, и Казур одарены, но они не настолько ярки, чтобы из-за них устраивать блокаду Дрохайта и преследование их. Хотя, великие костры всегда разгорались из крохотных искр. Впрочем, и невеликие тоже.

– Ты не могла ошибиться? – спросил Клокс.

– Могла, – скривила она губы. – Магию можно скрыть, умалить, затаиться в ее тени. И Ран, и Казур, да и еще кто-нибудь вполне могут быть скрыты не только амулетами, но и собственным умением, рисунками на теле, заговоренной одеждой. Особенно в Дрохайте. Выходя из тьмы на свет, на какое-то время становишься слепым. Да и не прорицательница я. Но одно точно – и те, кто пытается остановить этого ребенка, и те, кто защищает его от первых – они враги. Но не враги друг другу. Их противостояние – это… так. Мелкие распри.

– А чьи они тогда враги? – вытер пот со лба Клокс.

– Враги этой земли, – понизила она голос. – Мои враги. Ваши враги. Враги этого города. Если угодно – враги святого Нэйфа.

– Черный Круг? – прошептал Клокс.

– Скорее всего, – она задумалась. – Чтобы это ни значило. Хотя нужно помнить, что Черный круг – это оружие, а не воин. Вы понимаете меня?

– Не вполне, – прошептал Клокс. – Впрочем…

– Но разве Тэр подчиняется Черному Ккругу? – спросил Дойтен. – Где он вообще, этот Черный Круг? Он ведь… легенда? Кучка безумцев из старых сказок, что служат то ли какому-то богу, которого нет, то ли демону?

– Все меняется, – прошептала Ийле. – После того, что случилось в Гаре, все начало меняться. Не мне вам говорить об этом. Или вы не получили в результате той беды нового Ату?

– Подожди, – замотал головой Клокс, – но если этот ребенок так их интересует… Даже если они противостоят друг другу… Но если ребенка защищает враг города и враг святого Нэйфа, значит, ребенок опасен? Да хоть для того же Приюта Окаянных! Надо же предупредить Брайдема, что…

– Он знает, – кивнула Ийле. – Или даже так, тот, кто должен знать, знает. Это ничего не изменит. Ребенок остается ребенком. В любом случае. Зло не может быть изначальным и непреодолимым. Даже если оно таким и окажется. Предопределенности нет. Я это точно знаю, потому что испытала на собственной шкуре. И не только на своей. Это все, что я могу вам сказать. Не нужно искать ребенка. Даже пытаясь защитить его, мы только подвергаем его большей опасности. Об этом говорить нечего. Разговоры вообще бессмысленны.

– Подожди! – попросил Дойтен. – Прости, что настаиваю, но хотя бы об этом Тогхае! Кто это? И эти смерти? Вокруг Дрохайта! Шипы? Зачем?

– Не знаю, – пожала она плечами. – Все, что я могу предположить, так это то, что у них что-то не складывается. Возможно, они и сами потеряли этого ребенка. Утратили с ним связь. Я же не могу его найти? Поддались панике. Убоялись того, что вмешалась неизвестная сторона, которая укрыла ребенка непроницаемым пологом, хотя ее и не должно быть. Неоткуда ей взяться. Но они испуганы. Даже те, что вели ребенка к Приюту, полагая его будущим ядовитым жалом в чужой плоти. Во всяком случае, то, что происходит в Дрохайте, свидетельствует, что ребенок имеет собственную волю. Он играет в свою игру или в ту игру, которой его кто-то научил. Кто-то мудрый.

– А людей в угольном поселке поубивал тоже кто-то мудрый? – спросил Дойтен.

– Обычно смерти – это поиски силы, – ответила Ийле. – И чем больше смертей, тем больше силы. А уж если они устроены каким-то особым образом или по какому-то особому обряду, они могут послужить силе почти неисчерпаемой.